В день субботний дядя Ермолай
Осушить решил канистру пива.
А сынишка – жуткий шалопай
Мышьяку подсыпал прозорливо.
Был наследником сынишечка–шалун,
Не без умысла отраву подсыпая,
Подсчитал он, что достанется ему
Старый дом, да два гнилых сарая,
Пара удочек, четыре топора,
Стол, стремянка и четыре стула.
Три почти что новеньких ведра,
Две кровати и муки пол-пуда.
Шел шестой годок сынку Петруше,
Но, как водится, он был акселерат.
День назад полкладбища порушил
И неописуемо был рад.
Выкопал прадеда из могилы,
Снял медали, а затем продал.
Если бы еще хватило силы
Он бы и прабабку откопал.
Маленькой сестре отрезал уши
И зажарил с видом знатока.
Тетю Клаву, словно шар воздушный,
Накачав, отправил в облака.
На иголку посадил Ивана,
Старшего братана своего.
Методично, утром спозаранок,
Воровал церковное вино.
Бабку с дедом голодом морил,
В погребе, закрыв на три запора.
Керосином маму окатил,
Запалил, приколотив к забору.
Дяде Коле выколол глаза,
Скальпы поснимал с детей соседских.
Уважал он только лишь отца,
И травил тихонько, с малолетства.
Дядя Паша – милиционер
Дважды получал в окно гранату.
Это наш Петрушечка–пострел
Прошлым летом порешил солдата.
Но зачем о прошлом говорить
Вырос наш Петруша, стал папашей,
Но не долго удалось ему прожить,
Придушил во сне сыночек Саша.
