Уже не иней, а тоненький снежок лежал по утрам на опавших листьях. Заканчивалась осень 1993 года. Каждый день мы с мамой ходили в детскую поликлинику сдавать в очередной раз кровь, в надежде на то, что на этот раз уж точно будет понятно, почему у меня не падает так долго температура. Но и в этот раз причина не была найдена. "Давайте попробуем вот это"- бедная моя педиатр, Раиса Андреевна. Что она могла среди бинтов и йода.
А потом настала декабрьская стужа, пролетел Новый год, а я так и сидела дома с температурой. Врачи разводили руками и пришли к выводу, что карантин - это единственное, что мы можем предпринять, с детьми общаться запретить, новых инфекций не хватать, маску не снимать, на улицу не выходить, авось, всё само как-нибудь разрешится.
Какое это было счастье! Не нужно больше сдавать кровь, глотать ненавистный зонд, наматывать круги по городу, можно просто запереть утром за всеми дверь и сидеть дома, измеряя температуру, которая стабильно держалась 37.5-37.8.
И наступили самые лучшие дни моего отрочества. Наступил февраль 1994 года. С утра я вставала около окна, которое ближе к Востоку, и, опершись на подоконник локтями, смотрела, как гуляют малыши на площадке детского сада. Вот моя бывшая воспитательница, Любовь Андреевна. Вот нянечка, баба Шура с одним глазом ( второго не было, вместо него был натянут бинт, баба Шура была знатной пираткой в молодости). Вот вышли ясельки - молоденькая воспитательница вытирает ревущим сопли. Играть вместе карапузы ещё не умеют, но некоторые осмеливаются капнуть лопаткой снег. Старшие дети строют крепость - студентки на практике катают вместе с ними снежные шары. Ох. Любовь Андреевна бежит с кружкой воды - не иначе как кто-то прилип языком к горке.
Подоконник нагревается солнышком. Рядом со мной трехлитровая банка, там живут рыбки и водоросли. Великолепно пахнет стоячей водой и сухой дафнией. Руки мои тоже пахнут великолепно - железом и потными ладошками - я висела на шпингалете и пыталась приоткрыть форточку, чтобы отломить сосульку. Так ничего и не вышло.
Каждые 15 минут я заставляю себя поделать хотя бы немножко уроки. На подоконнике лежит тетрадка, ручка немножко потекла, теперь на подоконнике синее пятно. Мама меня убьет.
Около окошка стоять тепло и душевно, а в комнате холодно, и где-то скребёт мышь. Занавески нагреваются солнцем и от тепла начинают пахнуть пылью.
Вот, детский сад засобирался на обед. Значит сейчас придет на обед мой папа! Он войдёт в облаке мороза и наклонит ко мне ледяную и красную щеку, а потом увидит меня в маске и вспомнит, что нельзя целовать. И мы с ним подставим табуретки к дивану, нальём щи в тарелки, нарежем свежий хлеб, папа обязательно возьмёт в кооперативном, и обязательно накрошим на пол. Не забыть убрать до прихода мамы.
Я включу телевизор, а там она - наша с папкой Лариса Лазутина, мы будем болеть за наших, будем переживать, как же они там, мчатся к победе в далёком Лиллехаммере, пока мы тут не знаем, почему мне так плохо.
Я смотрела в тот год все выпуски новостей спорта, чтобы обязательно к папиному приходу быть готовой к докладу: с каким результатом выступила Лариса, и как там дела в эстафете.
Сейчас я уже понимаю, что папе на тот момент было глубоко наплевать на Лиллехаммер, на биатлон и на весь мировой спорт. Зарплату не платили, будущее загадывалось не дальше, чем до следующих выходных, дочка таяла на глазах, а со школы каждый день приходил ещё и сын, которого никуда не изолируешь, и носил домой бацилл.
Но мы сидели каждый день в 13.00 с ногами на диване, напялив шерстяные носки, и болели за наших. Я в одном конце дивана, папа в другом, чтобы на меня не дышать. В комнате двенадцать квадратных метров эти предостережения были бесполезны, но мы всё равно старались соблюдать дистанцию. Сердце мое таяло от счастья.
Я вышла на улицу в апреле того года. И так тоскливо было мне, что нужно опять ходить в школу, видеть одноклассников, не видеть Ларису Лазутину и папу, который больше не приходил на обед, завод готовился объявить себя банкротом, а нам в качестве материальной помощи выдали коробку консервированного цыпленка. Это была сероватая жижа из куриных костей, заказанная в литровые банки.
Но мама исхитрялась готовить из этого замечательную тушёную картошку, было вкусно, а впереди маячили летние каникулы!
С тех пор, любая минутка, проведенная с ощущением абсолютной защищённости и тихого счастья ассоциируется у меня с биатлоном. Привет Вам, Лариса Евгеньевна! Будьте Здоровы!
