Была весна - пора шашлыков и Володька говорит:
- Съездим за мясом!
У него в деревне есть какой-то приятель и он торгует свининой.
Поехали.
- Он караим, - говорит Володька. - Крымские татары думают, что он татарин. Русские думают, что он русский. А на самом деле он караим.
- Как зовут? - спрашиваю.
- Алик.
Караимы - такой маленький народ, который живёт в Крыму. Когда, в детстве, я впервые услышал их название и спросил: "А кто это?" мне объяснили просто: "Караимы - это крымские евреи". Хотя поговаривают, что они потомки, канувших в Лету, хазар. Дело тёмное.
Их религия похожа на иудаизм. Российская империя привечала караимов радушнее, чем евреев.
У нас в центре Севастополя, на улице Большая Морская, стоял православный собор, а наискосок от него - караимская кенасса. В конце улицы был католический храм.
Потом большевики их все позакрывали. В кенассе открыли школу бокса, в соборе - городской архив, а в костёле - кинотеатр.
Сейчас собор вернули церкви, кинотеатр закрыли и здание не работает, а школа бокса так и осталась.
Когда немцы оккупировали Крым, они, конечно, заинтересовались караимами. Полуостров маленький, караимы немногочисленны и немцы, с их опытом, вполне могли бы решить "вопрос" этого народа окончательно и бесповоротно. Но нет. Караимы сумели доказать им, что являются самостоятельным народом тюркского происхождения.
И выжили.
Мы приехали в деревню. Алик оказался высоким, худощавым мужиком. Он говорил по-русски безо всякого акцента.
Мы взяли мясо и стояли у загончика для свиней, курили и трепались.
Тут к калитке подъехала машина и посигналила. Алик ушёл.
Одна свинья ткнула другую своим пятаком и они обе стали похрюкивать и повизгивать. Подбежал Алик, приложил палец к губам и умоляющим тоном сказал им:
- Тс-с! Тише, свинки мои, тише, тише!
Свинки на него даже не глянули, но послушались и примолкли.
Алик убежал.
Через несколько минут мы услышали, как уехала машина и Алик вернулся.
- Алик, - спросил я, - а зачем ты со свиньями разговаривал?
- Да, понимаете, ребята, - сказал он. - Приезжали татары, заказали баранины, (я ведь ей тоже торгую), и мне не хотелось, чтоб они знали, что я держу свиней и продаю свинину.
- А им-то что до этого? - спросили мы.
- Ну-у, - протянул Алик. - Может, они ничего и не скажут. Может они просто подумают: "У этого Алика хорошая баранина и он не продаёт мусульманам свинину, а до остального нам и дела нет. Будем и дальше у него покупать". Может всё так и будет. Но зачем нагнетать?
Я вернулся домой. С мясом. А жена и говорит:
- Где растительное масло?
- Забыл, - отвечаю.
- Я тебя второй день прошу купить большую бутылку. Ты же знаешь, что мне тяжело её тащить. А ты всё забываешь. Ты вообще меня слышишь, когда я тебе что-то говорю или только головой киваешь?!
Хотел я ей кое-что сказать, но потом вспомнил Алика и подумал: "А зачем нагнетать?" Чмокнул её в шейку и шепнул:
- Ну-ну, тише, свинка моя, тише, тише...
"- Нет, дорогой мой,-- отвечал дядя с брезгливой горечью, - ты отрекаешься от своей нации, потому что караимы - это крымские евреи, так называемые крымчаки...
- Неправда, - настаивал на своем дядя Самуил, - мы караимы - потомки древних хазар. Так сказано в Большой Советской Энциклопедии".
Фазиль Искандер. "Школьный вальс, или Энергия стыда"
