Так вышло, что в десятилетнем возрасте мне пришлось ходить на уроки вокала. Занятия шли два раза в неделю. Преподавателем была Виктория Ивановна – молодая женщина с тонной пахучей косметики на лице. Она неизменно ходила в старушечьих свитерах и кофтах и душилась чем-то приторно-въедливым. Речь у неё была тягучая и в каждом предложении она делала особые акценты на какое-нибудь слово. В такие моменты казалось, что тебе давят пальцем в темя.
- Ой беда мне с тобой! – Морщась, будто от зубной боли, покачала она головой после первой же распевки на первом же занятии. – Ни в одну ноту не попал! Давай ещё раз. Только старайся как следует.
«Как следует» было непонятно. Но голос у Виктории Ивановны был таким строгим, что я не решился спросить. Казалось, что это нечто само собой разумеющееся и не знать таких вещей неприлично. Вместо этого я сделал тоже, что и в первый раз, но натужнее и всем видом показывая, что очень стараюсь.
- Ох беда! – Закатив глаза резюмировала она. – Ты у меня экзамен не сдашь.
Уроки были похожи на отбывание повинности. Начинались они с долгих выматывающих распевок. Пианино мрачно гремело. Я старательно ныл «Дали-дали-дали-дали-дааааа». Потом мы начинали пытаться петь разные произведения из тоненького сборника народных песен для годового экзамена. То ли у составителя сборника был специфичный вкус, то ли пианино в кабинете у Виктории Ивановны было настроено злыми волшебниками, но всё что мы пели звучало как предвестие апокалипсиса.
«Тень-тень-потетень. Выше города плетень» - жалобно ныл я. И перед глазами вставал образ чёрной волны цунами, грозящей вот-вот смыть к чертям портовый город. «Похвалялася коза», - подтягивала меня Виктория Ивановна во всю мощь лёгких: «Всем я выколю глаза». И мою душу захлёстывала безысходность перед демоническим животным и мерещились бледные лица с окровавленными провалами вместо глаз.
- Тебе придётся очень постараться, чтобы спеть хотя бы на двойку! – Объясняла мне преподавательница в редких перерывах. – Ты понимаешь? Хотя бы на двойку!
Я кивал головой, потому что хотел поскорее оказаться за пределами класса. В конце концов мы остановились на двух произведениях. Малосодержательной песне про «Ой жур-журвля» и совсем унылой про красиво вышитую сорочку у Иванка.
Наступил день экзамена. Мы собрались в полупустом концертном зале. Мальчики были в белых рубашках. Девочки в бантах и с завитыми волосами. Все по очереди поднимались на сцену и под самозабвенный аккомпанемент Виктории Ивановны демонстрировали свои вокальные успехи.
На сцене я ощутил пытливый взор множества десятков глаз и все уроки прошедшего учебного года слились в один. Когда рояль заиграл, я ощутил, как каменеют ноги и спина. Воздуха едва хватало. Кое-как на одной ноте я проныл обе песни и уселся на свое место с таким ощущением, будто скинул тяжёлую ношу с плеч.
На следующий год нам поменяли преподавателя. Ольга Петровна была бойкой улыбчивой женщиной средних лет. Кроме неё в кабинете всегда сидела аккомпаниатор – молоденькая девушка Лиза с короткой стрижкой мнением по любому вопросу.
- Ты чего сутулишься? – Удивилась Ольга Петровна на первой же распевке. – Ну-ка покажи ширину плеч. Вот! Совсем другое дело! Грудь колесом! Красавец-мужчина растет. Давай-ка что-нибудь интересное споём! Тебе какая песня больше всего нравится?
На пианино лежала целая гора сборников песен советской эстрады. Можно было выбрать всё-что душе угодно. К середине урока я окончательно понял, что тут все свои и расслабился. Ольга Петровна подсказала, как правильно дышать, какие мышцы лучше держать напряжёнными и как должен резонировать звук.
Пение как по мановению волшебной палочки превратилось из мучительной пытки в том, чем можно заниматься просто для собственного удовольствия.
К середине года я с удивлением понял, что распознаю ноты на слух и сам понимаю, когда сфальшивил. Ещё большим открытием стало то, что я умею петь громко. Так что меня без труда слышно в любом уголке зала.
Ольга Петровна иногда объединяла нас в пары и тройки, когда понимала, что может получиться неплохое созвучие. А к экзамену мы вообще получили возможность придумать и подготовить короткие тематические сценки, предварявшие наши выступления.
На экзамене зал был набит битком. Это было похоже даже не на концерт, а на что-то вроде праздничного музыкального капустника. Некоторые по собственной инициативе подготовили себе костюмы. Во время занятий и репетиций мы успели передружиться.
У меня было две песни. Я вышел на сцену и почувствовал на себе отражение сотни улыбок. Сердце разрывала кипящая энергия. Я не думал ни о нотах, ни о дыхании и о словах текста. Просто превратился в голос. Не хотелось выныривать из этого звонкого кипучего состояния. Но когда музыка закончилась и зашумели аплодисменты, мне пришлось вернуться в зал.
Потом нам объявили оценки и поздравили с окончанием экзамена. Я получил заслуженную пятёрку. Началась суматоха. Ольга Петровна подошла, потрепала меня по голове и сказала: «Я тебе на следующее полугодие такую песню нашла! Ещё даже лучше выступишь».
У выхода из зала я столкнулся с Викторией Ивановной. Она окинула меня беглым взглядом. Потом сахарно улыбнулась и спросила:
- А ты, оказывается у нас петь умеешь… Чего на прошлом экзамене скрывал, что петь умеешь?
На что я, совершенно искренне и не задумываясь, честно ответил:
- Так а я и не умел
