Беларусь

Совет Министров принял постановление №221, согласно которому установил временный запрет на вывоз за пределы Беларуси пшеницы и меслина, ржи, ячменя, овса, кукурузы, гречихи, проса, тритикале и прочих злаков. Запрет будет действовать на протяжении трех месяцев.

Указанные злаки нельзя будет вывозить за пределы Беларуси, даже в государства ЕАЭС — это Россия, Армения, Казахстан и Кыргызстан. Исключения составит гуманитарная помощь, вывоз как припасов, транзитные перевозки и так далее.

Ограничение будет действовать на протяжении трех месяцев после официального опубликования.

С чем связан запрет на вывоз этих злаков, в сообщении не уточняется. Напомним, в апреле прошлого года Беларусь уже ограничивала вывоз за пределы страны крупы, муки, лука, чеснока и так далее.

Onliner.by

В суде Советского района рассматривают уголовное дело по инциденту в Дроздах 13 сентября. Согласно материалам дела, во время воскресного марша 46-летний мужчина «схватил милиционера за куртку, повалил на землю и выхватил бесствольный травматический пистолет «Оса». Также его обвиняют в организации беспорядков, в насилии в отношении нескольких сотрудников ОВД, в покушении на преступление и в грабеже.\

Дело рассматривает судья Александр Якунчихин. Гособвинитель — Анастасия Малико.

47-летний Владимир Жихарь до задержания работал водителем погрузчика, в 2003 году был судим по статье за хулиганство, 3 месяца отбывал арест.

Владимира Жихаря задержали 13 сентября 2020 года, он отбыл 8 суток за участие в марше, а после на него завели уголовное дело. В суде Жихаря обвиняют по четырем статьям Уголовного кодекса: ч. 1 ст. 342 — за участие в марше, из-за которого, по мнению обвинения, была нарушена работа общественного транспорта, магазинов, аптек, салонов красоты; ст. 364 — за насилие в отношение силовиков; ч. 1 ст. 14 и ч. 2 ст. 206 — за грабеж.

В суде присутствовали четверо потерпевших, свои лица они скрывали за масками и надвинутыми на глаза головными уборами. Всего же, по материалам дела, пострадали восемь силовиков.

Защитник Жихаря попросил сначала удалить потерпевших и допросить их, когда они все вместе явятся на заседание, чтобы у них не было возможности корректировать свои показания в зависимости от услышанного. Судья эту просьбу отклонил.

Гособвинитель: «Сотрудники милиции могут осуществлять свою деятельность в гражданской одежде и ездить без номерных знаков»

Во время допроса обвиняемый рассказал, что узнал о марше 13 сентября из телеграм-канала, который нельзя называть. Примерно в 15 часов вышел из троллейбуса на остановке «Городской Вал», дальше шел по Немиге, рядом были неизвестные ему люди. Жихарь пошел в сторону гостиницы по проспекту Победителей до стелы. Потом дошел до «Пушкинской», после оказался на Тихой в поселке Дрозды.

В момент дачи показаний в зал без объявлений зашли четыре человека в масках и головных уборах. Они сели за потерпевшими.

Адвокат попросил суд представить, кто это, чтобы это случайно не оказались свидетели.

Зашедших попросили представиться, это оказались потерпевшие сотрудники ОМОНа.

Жихарь продолжил давать показания. Виновным в том, что из-за марша была нарушена нормальная работа предприятий и транспорта, он себя не признал. Мужчина заявил, что во время марша шел по тротуару, дорогу переходил на зеленый свет. Он объяснил, что пришел на улицу Тихую, так как услышал от участников марша, что там есть дом Ермошиной, — хотел выразить свое мнение по поводу результатов выборов.

— Постояли недолго, повыкрикивали лозунги, начали расходиться. Уходя оттуда, я услышал визг и увидел приближающиеся микроавтобусы без номерных знаков, из них выбежали люди в черной одежде и в масках. Никто не представлялся, никто не называл себя, не показывал документы. Они стали избивать людей, — ответил на вопросы гособвинителя Жихарь.

Гособвинитель Малико задавала вопросы про телеграм-канал, откуда Жихарь узнал про марш, после чего сказала.

— Известно вам было о том, что сотрудники милиции могут осуществлять свою деятельность в целях безопасности в гражданской одежде, а также ездить на автомобилях без опознавательных знаков, а также без номеров?

Жихарь сказал, что ему об этом неизвестно и он не понимает, как это может быть.

— Так любой может напасть на любого гражданина. Так не должно быть. Они вели себя как бандиты из американских фильмов, — сказал обвиняемый.

Мужчина отметил, что его ударили по затылку, он был дезориентирован, после этого сотрудники в масках повели его в микроавтобус. Подбежали люди, пытались его отбить, сам же он сопротивления неизвестным в черном не оказывал.

Обвиняемый заявил, что возле микроавтобуса взял за плечи сидящего в нем силовика и потянул его на себя (в обвинении сказано, что такое происходило трижды). По словам Жихаря, в этот момент он услышал взрыв, испугался и отпустил человека в маске. Автобус с силовиком уехал, а Жихарь остался. Задержали его чуть позже, при этом тоже избивали.

Остальные эпизоды обвиняемый отрицает

По словам Жихаря, всего в Дроздах он пробыл примерно 10−15 минут, в период с 17 до 18 часов.

Мужчине вменяют еще несколько эпизодов преступлений: якобы он бил по микроавтобусу силовиков, а потом бил и их самих. Одного — тупым предметом в область плеча и предплечья (возможно, рукой). У второго были телесные повреждения: нижнего века, плеча, предплечья, бедра. Третьего якобы схватил за жилет, толкнул, после чего тот упал. У четвертого силовика, согласно обвинению, Жихарь похитил бесствольный травматический пистолет «Оса» в комплекте с патронами, в связи с чем у того были ссадины на руках и также травмы в районе бедра от падения.

Жихарь отрицает все эти эпизоды, говорит, что такого с ним не происходило, он никого не бил и даже пистолета ни у кого из них не видел. Кто это сделал и как силовики получили травмы, он не знает. По его словам, оружие он увидел только во время разбирательства по уголовному делу.

Обвиняемый сказал, что защищался во время избиений, но не бил в ответ, а закрывался руками.

— Я просто пытался спасти свою жизнь, защищался от дубинок, за что получал еще больше.

Допрос потерпевших: «Выкриками «фашисты, убийцы» унизили мое достоинство»

Первым выступил потерпевший в черном, маске и с эмблемой ХК «Динамо» на кепке. Сотрудник ОМОНа Анатолий Грибовский рассказал, что когда подъехали на Тихую, то увидели обвиняемого.

— Жихарь стал в боевую стойку, я крикнул: «Стоять, милиция!» Его попытались задержать, он оказывал сопротивление, сел на землю, чтобы было тяжелее его поднять. Мы пытались его поднять, завели в транспортное средство, толпа стала возвращаться назад с криками.

Грибовский говорит, что Жихаря отпустили, подошла толпа людей, угрожала силовикам. Тогда мобильная группа решила уезжать. Грибовский полез в машину и почувствовал, что его кто-то тянет за спину. Грибовский схватился за кресло и почувствовал, как его сзади ударили не меньше трех раз. По его словам, на спине даже остались небольшие синяки. Потом услышал, как кто-то ударил по машине несколько раз.

В протоколе потерпевшего указано, что он отказался снимать побои, потому что синяки были небольшие, за медицинской помощью также не обращался. Кто бил по машине, Грибовский не видел.

Омоновец ходатайствовал о возмещении ему морального ущерба.

— Моральные страдания — мне трудно было нести службу, выкрики «фашисты, убийцы» унизили мое достоинство. Я не знаю, кто кричал, кто не кричал, но Жихарь непосредственно находился с этими гражданами. Данный гражданин вытягивал меня из машины, если бы он вытянул меня из машины, я бы получил увечья, что отразилось бы на моей работе и на моральных качествах. И физическую боль он мне тоже причинил. Он опорочил мои честь и достоинство, — сказал сотрудник ОМОНа. Свои страдания он оценил в тысячу рублей.

Следующим выступил командир мобильной группы, сотрудник ОМОНа Лесников. Мужчина в серой мастерке с надписью на спине Belarus рассказал, что в этой группе травматический пистолет «Оса» был только у него. Пистолет был на поясе в чехле, прикреплен витым шнуром. В комплект к нему входит четыре патрона.

По словам Лесникова, пистолет у него Жихарь вырвал за этот витой шнур. Также, по словам потерпевшего, обвиняемый бил его по лицу, в плечо палкой, потом омоновец упал, из-за чего получил травмы в районе бедер.

По материалам дела, в сентябре Лесников говорил, что его били не менее 10 человек. Ударов было примерно 50. В суде сначала он заявил, что так и было, но потом изменил показания, уточнив, что правдива та информация, которую он озвучил сегодня. Расхождение объяснил травмами и эмоциональным состоянием после задержаний.

Следующий потерпевший — омоновец Дмитрий Колчин. По материалам дела, он прибежал на помощь Лесникову. Колчин подтвердил слова коллеги, а также сказал, что Жихарь его толкнул, из-за этого он упал и подвернул ногу.

Еще один силовик, который работал в группе в тот день, — Андрей Назаров. Он сказал, что пытался задержать Жихаря, тот ударил его один раз в плечо. При этом Назаров не видел, чтобы обвиняемый держал в руках «Осу».

На суде к материалам дела приобщили флешку с видеозаписями, по словам защитника Жихаря, там видно, как силовики бьют обвиняемого (на суде они этого не признавали, некоторые говорили об этом с формулировкой «возможно»), а также видно, что удар по капоту машины наносит другой человек. Кроме того, на записи запечатлено, кто выхватывает пистолет у омоновца.

Допрос потерпевших продолжится на следующем заседании — 16 апреля.

Читать полностью: https://news.tut.by/society/726632.html?c=

«Я побежал в лес, чтобы меня не могли найти уже наши силовики, после чего длительное время не мог выйти на связь, потому что все телефоны сразу же выкинул», — эту историю побега за границу от бывшего старшего следователя Партизанского районного отдела Следственного комитета, капитана юстиции Андрея Остаповича вы наверняка слышали. Но чтобы единственной возможностью выбраться из Беларуси остался только такой, незаконный способ, не обязательно было работать в силовых структурах. TUT.BY нашел двух белорусов, которые открыто согласились рассказать в подробностях, почему им спешно нужно было покидать страну и как они это делали.

Обращаем внимание, что незаконное пересечение границы Республики Беларусь является основанием для привлечения к уголовной ответственности (ст. 371 Уголовного кодекса Республики Беларусь).

Статья 371. Незаконное пересечение Государственной границы Республики Беларусь

1. Умышленное незаконное пересечение Государственной границы Республики Беларусь с использованием механического транспортного средства, судна внутреннего плавания (самоходного), судна смешанного (река-море) плавания (самоходного), маломерного моторного судна, судна с подвесным двигателем, гидроцикла, воздушного судна с двигателем, а равно умышленное незаконное пересечение Государственной границы Республики Беларусь иным способом, совершенное в течение года после наложения административного взыскания за такое же нарушение, —

наказываются штрафом, или арестом, или лишением свободы на срок до двух лет.

2. Умышленное незаконное пересечение Государственной границы Республики Беларусь, совершенное лицом, ранее судимым за преступление, предусмотренное настоящей статьей, либо иностранным гражданином, лицом без гражданства, депортированными или высланными из Республики Беларусь, до окончания срока запрета въезда в Республику Беларусь, либо должностным лицом с использованием своих служебных полномочий, —

наказывается арестом, или ограничением свободы на срок до пяти лет, или лишением свободы на тот же срок.

3. Умышленное незаконное пересечение Государственной границы Республики Беларусь, совершенное организованной группой, —

наказывается лишением свободы на срок от трех до семи лет со штрафом или без штрафа.

Примечание. Действие настоящей статьи не распространяется на случаи прибытия в Республику Беларусь с нарушением правил пересечения Государственной границы Республики Беларусь иностранных граждан и лиц без гражданства, ходатайствующих о предоставлении статуса беженца, дополнительной защиты или убежища в Республике Беларусь, при условии, что они без промедления обратились с таким ходатайством.

Побег через реку. «Родители считали, что я преувеличиваю и никому не нужен»

Началось все с того, что одного из организаторов университетского стачкома БГУИР, Сашу К., забрали на допрос люди, представившиеся сотрудниками ДФР. Это произошло утром 20 октября. В тот же день его отпустили. Но от него Андрей узнал, что в ходе допроса упоминалось его имя. Парни сразу съехали на другую квартиру.

— На следующий день наш проректор по воспитательной работе Дмитрий Кузнецов интересовался у студентов, кто я такой и где меня найти. Хоть за пару дней до этого у нас в университете была встреча с ректором, на которой я задавал вопросы, предварительно собранные через гугл-форму, и в начале своего спича представлялся. Внятные ответы я, кстати, не получил. Уехали мы с Сашей где-то числа 25-го: он сел на самолет до Киева, а мне на тот момент уже закрыли выезд, — говорит Андрей. — Проверить это просто. Идешь на сайт МВД, заходишь в «Личный кабинет», вбиваешь свои паспортные данные — проверяешь. Информация не секретная. Какие-то дополнительные списки наверняка есть, о нахождении в них уже не узнаешь.

Почему ты не можешь выехать, сайт МВД не уточняет. Но Андрей предполагал, что это из-за военкомата. Поскольку после судов над, как говорит парень, похищенным у него на глазах Димой Мазуро, где Андрей был свидетелем, начали приходить заказные письма из военкомата, которые очевидно были повестками «для уточнения данных». Не получаешь повестку или не приходишь — выезд из страны закрывают.

— Первым делом я решил уехать из Беларуси. Если варианта пересечь границы с Украиной, Польшей, Литвой и Латвией нет, остается одно — Россия. На тот момент там был локдаун и въехать без причины было нельзя. Но найти способ туда попасть не так трудно. Так я оказался в Москве. Оттуда вылетел в Калининград, — пересказывает приключения парень. — База невыездных с Россией у нас общая. Почему-то я надеялся, что в Калининграде — из-за того, что это отдельный, отдаленный регион — эта база работать не будет.

Первая попытка покинуть территорию России у Андрея была легальной — он поехал в Польшу. Но российские пограничники вручили молодому человеку «отписку», что ему отказано в выезде.

— На время я остался в Калининграде, а потом нашел местного проводника, который через чащу довел меня до границы с Литвой. Почему Литва? На польской границе забор, а на литовской — вода. Через нее проще, да и воду я люблю, — шутит Андрей. — Потом уже сам, на надувной лодочке, переплыл реку и «сдался» пограничникам (новость о 22-летнем белорусе, пересекшем литовскую границу со стороны Калининградской области, была как раз об Андрее. — Прим. TUT.BY).

Литовские пограничники спросили белоруса, кто он такой и что здесь делает. Он пытался им объяснить, в какой оказался ситуации, что надо убежище.

— Они не очень понимали, поскольку из-за волнения объяснить что-то на английском не получалось, а русский они не знали. Попросили паспорт и стали искать визу, штампы. Когда увидели, что штампов нет, то я просто им сказал, что я «нелегал». Решил, что разберусь потом. Пограничникам, видимо, все это было в новинку: один из них и вовсе засмеялся, — удивляется Андрей. — В наручниках меня отвезли на заставу. Почему в наручниках? Процедура такая. Сказали, что если не буду буянить, то смогу даже посидеть с ними. Непосредственно на заставе с меня сняли наручники, дали переодеться в сухое, накормили и напоили чаем. Когда давали подписывать какие-то бумаги, несколько раз объясняли, что в них написано и зачем это нужно. Чувствовал себя в безопасности, несмотря на то, что формально был арестованным. Пришел старший офицер, он говорил по-русски.

Он взял с Андрея показания, принял заявление на убежище. Позже парня отвезли в изолятор на другой заставе:

— По сути, это то же, что на Окрестина, только адекватные условия. Камера — две кровати с чистым постельным бельем, окно, которое можно открыть и закрыть (по желанию, а не как на Окрестина), умывальник, туалет — дырка в полу, но с дверкой. Там я был один и просидел под арестом сутки.

На следующий день Андрея отвезли на допрос к следователю. Там он снова объяснял, почему пересек границу, как и где, зачем ему нужно политическое убежище. Еще взяли ноутбук — смотрели, нет ли внутри материалов, которые могли бы потенциально причинить вред Литовской Республике.

— Естественно, ничего такого не увидели. Дальше подписали бумагу, что я больше не под арестом, дали пакет с едой и отвезли на еще один из пунктов пропуска. Он находился на дороге Вильнюс — Калининград. Вернули телефон, изъятый при задержании, на который я ловил российский интернет. В тот же день, 12 ноября, я узнал о задержании студентов и преподавателя сотрудниками КГБ, что меня повергло в шок. В этом пункте я находился, пока литовская сторона думала, принимать ли на рассмотрение мое прошение о предоставлении убежища. Ждал я пять дней. Меня кормили и регулярно спрашивали, как я себя чувствую и нуждаюсь ли в чем-то, — рассказывает собеседник. — Еще я ждал результат теста на коронавирус — без него никто из миграционной службы даже не мог прийти и пообщаться.

После получения ответа, что заявление Андрея о прошении убежища будут рассматривать в обычном порядке, белоруса отвезли в центр для иностранцев в Пабраде. На первое время тех, кто просит убежища, селят туда.

Интерьер, в котором жил Андрей в Пабраде

— Место, в которое меня поселили, было тюрьмой или изолятором для беженцев — оно под замком и выйти ты не можешь. Это как-то аргументировали карантинными мерами. Но нас даже на улицу не водили, что для меня было странно, — описывает Андрей. — Через пять дней после рассмотрения заявления, в котором я попросил выпустить меня из центра и позволить проживать в Вильнюсе по конкретному адресу, мне сделали временное удостоверение и отпустили. Так все и закончилось. С жильем на первое время мне помогла «Дапамога», материально — фонд BYSOL. Из Беларуси я уехал 25 октября, в Литве оказался 11 ноября. Эмоционально было тяжело именно в этот период: рядом ни друзей, ни других белорусов. Скитался по хостелам и было одиноко.

Родители экс-студента не провластные, но и не протестующие. Андрей говорит, что ругался с ними постоянно: они считали, что он преувеличивает и на самом деле «никому не нужен», да и вообще не поддерживали его и говорили «не заниматься ерундой». Сейчас с родителями связь почти не поддерживает.

— Из БГУИР меня отчислили, сейчас я учу польский по программе Калиновского, получаю стипендию. Живу и снимаю квартиру с Димой Мазуро — тем самым, который отсидел 38 суток. Как оказалось позже, когда я уже был за границей, после первых «звоночков» уехал я не зря: еще через несколько дней начали названивать из РУВД и спрашивать, где я, начали с деканата и закончили моими родителями и знакомыми, — признается парень. — Родителей спрашивали под предлогом, что я якобы являюсь свидетелем кражи телефона в университете и нужно с меня взять какие-то показания.

Из-за задержания 20 октября Андрей и его товарищи на несколько часов потеряли доступ к каналу и чату стачкома БГУИР, к последнему — навсегда:

— Но те, кто на время завладели каналом, потом создали свой «провластный» чат, где написали обо мне и еще двух членах университетского стачкома: «Легко призывать к протестам, когда сам в них не участвуешь». Утверждение в корне неверно, учитывая, что участвовал почти во всех акциях протеста с 9 августа до момента отъезда. После этого сомнений, что я бы «попал» из-за деятельности в стачкоме, у меня точно нет.

Побег через лес и поле. «Злые, серьезные дядьки обнимали, утешали и угощали печеньками»

Илона Руденя Жительница Солигорска, помогала стачкому «Беларуськалия»

Первый раз «засветилась» Илона еще 9 августа — после выборов она выходила на улицы Солигорска. Женщина утверждает, что в это время в парке ее избил местный ОМОН. По словам Илоны, все из-за активных проявлений себя: она пыталась поговорить с начальниками РОВД и ГРОЧС, задавала вопросы.

— Я пыталась узнать, почему перекрыто полгорода. Цитировала текст присяги, законы, Конституцию. После избиения меня забрали в РОВД, где держали несколько часов без еды, звонков близким. Пока мы сидели в актовом зале на третьем этаже, было слышно, как на первом орут от боли мужчины. Прочитав мой протокол, начальник Солигорского РОВД сказал: «Ее в Жодино, лет на пять».

Непонятно, насколько это было сказано серьезно, но Илона расплакалась. Вдруг правда? А женщина — мама двух детей, которая растит их без отца. Собеседница говорит, что плач подействовал и ее отпустили домой. С протоколами и под обещание больше не выходить. Но Илона не успокоилась и уже скоро присоединилась к стачкому «Беларуськалия».

— С самого начала его возникновения я помогала им. Потерпевшим от действий силовиков — собирать документы, находить адвокатов, оказывать денежную помощь. Остальным — организовывать акции, рисовать плакаты. В общем, я делала все то же самое, что стачком «Беларуськалия», но не являлась работником этого предприятия, — объясняет Илона. — Когда Толю Бокуна (сопредседатель стачкома «Беларуськалия». — Прим. TUT.BY) задерживали, стояли в цепи солидарности.

Еще до декабря 2020-го на фоне происходящего у Илоны появились мысли покинуть страну. Но это, думала женщина, план на самый крайний случай. Этот крайний случай наступил довольно быстро: 12 декабря сотрудник Солигорского РОВД (Илона узнала его в лицо. — Прим. TUT.BY) попытался силой посадить ее с ребенком в машину.

— Я подняла крик, пришли соседи. Через час приехал другой сотрудник РОВД и под общественным давлением они выписали мне повестку с условием, что следующим утром я обязательно приду. А если нет, меня точно посадят — как минимум за неповиновение требованиям, — вспоминает женщина. — Я понимала, что свобода когда-нибудь закончится. Поэтому заранее оформила себе и детям гуманитарные визы. Уезжать не хотелось до последнего.

В шесть утра 13 декабря Илона уехала из Беларуси. Детей с собой не взяла, попросила присмотреть за ними подругу. А сама тем временем поехала в Россию:

— Мой папа россиянин, его родители и родственники живут в России, но у меня нет российского паспорта. Мне удалось уговорить пограничников, что я еду к нему и к дедушке.

После этого Илона поехала на границу России с Латвией. Там российские пограничники засомневались в ней и позвонили в Беларусь — проверить, выездная ли.

— Выяснили, что нет и что на мне уже «висит» статья, — вспоминает Илона. — Мне предложили два варианта: я сама возвращаюсь обратно на территорию Беларуси или по-хорошему, или под конвоем. Естественно, я как нормальный человек выбрала первый вариант. Клятвенно пообещала, что приеду домой и сдамся милиции.

На деле Илона поехала на другую границу — России и Украины. Весь путь по чужой стране она преодолевала автостопом. На второй границе произошло то же самое. Но оттуда в Беларусь ей предложили возвращаться исключительно под конвоем.

— У меня после этого случился реальный приступ, — признается собеседница. — Думаю, вы понимаете: когда у девушки истерика, никто не хочет с ней связываться. Меня отправили в Беларусь, мол, иди сама. Но предупредили: еще раз попадусь на таком на территории России, уже и там будет «уголовка».

Дальше Илона попыталась найти очень глухой пункт пропуска между Беларусью и Украиной. Расчет был на то, что интернет там ловит плохо, а базы обновляются не ежедневно. Но на границе она узнала, что уже находится в списках. Пограничники просто «развернули» ее, понимая: все равно из страны она уже никуда не денется. Но они ошиблись. Женщина поехала на белорусско-литовскую границу:

— Меня она интересовала потому, что дети к тому моменту уже были в Литве: к мужу подруги пришли с обыском, и я предложила ей взять моих детей и уехать. Когда приехала на интересующее место, увидела, что не все так легко: везде камеры с большой обзорностью. Несколько часов я осматривала местность и обдумывала план действий. В сумерках ранним утром побежала. Сначала по лесу, понимая, что вряд ли там камеры меня заметят. Впереди оставалось около 3−4 километров замерзшего поля. Какой у меня был выбор? Я пробежала его за минут 40. Может, у пограничников была пересменка, может, камера плохо зафиксировала меня, но все обошлось. Через некоторое время включила телефон, увидела значок роуминга и поняла — я в Литве.

Вызвать литовских пограничников Илоне помогла одна из местных жительниц деревни, на которую набрела белоруска. До этого она сидела в лесу на территории другой страны несколько часов — на всякий случай.

— Когда пересекаешь границу нелегально, выбора у тебя нет: или депортация, или просить убежища как беженец, — говорит Илона. — Я сразу сказала, что я политически преследуемая, мои дети уже здесь. С собой взяла документы: протоколы, видео. После их просмотра у пограничников был ужас, и это еще мягко сказано. Они меня жалели. И первое, что меня в Литве вдохновило, — это они. Вроде бы злые, серьезные дядьки, но они меня обнимали, утешали и угощали печеньками. Даже муж ко мне так не относился, как литовские пограничники.

Пять дней после этого Илона жила на границе в комнате для беженцев. Ее опрашивали, взяли отпечатки пальцев, просили показать документы. Также женщина сдала тест на коронавирус. Когда пришли его результаты, приехали специалисты миграционной службы. Они спросили, есть ли куда ехать. Илона сказала, что есть где жить и на первое время — деньги.

Сейчас женщина все еще ждет получения статуса беженца — процесс занимает до полугода, прошло лишь три месяца. Без этого статуса устроиться на работу она не может. Пока Илона живет на деньги от продажи бытовой техники, которая осталась в Солигорске. С жильем на первое время ей помогли фонды, а свои накопления у нее уже закончились.

Читать полностью: https://news.tut.by/society/722899.html?c=

Летом 2020 кандидата в кандидаты в президенты РБ Виктора Бабарико обвинили в отмывании крупных денежных сумм через латвийский банк ABLV. Мол об этих махинациях белорусским следователям сообщили латвийские коллеги в рамках следствия по отмывании денег через этот банк.

https://m.lv.sputniknews.ru/world/20200619/13926178/Bank-ABL...

Но буквально на днях выяснилось, что банк белый и пушистый, все претензии необоснованны и бездоказательны. Только вот банк уже все, а финансовые потоки перехватили конкурирующие организации.

https://m.lv.sputniknews.ru/economy/20210414/15501982/Obvine...

И из обвинений к товарищу Бабарико все упоминания об отмывании денег куда-то испарились. Несмотря на громкие обещания предоставить общественности неопровержимые доказательства.

А еще так и не выполненным осталось обещание пригласить представителей интерпола и показать им все доказательства.

В результате таких вот действий может создаться впечатление, что арест потенциального соперника на выборах действующему президенту был мотивирован исключительно политически, не имея под собой веских правовых оснований.