В вентиляции застрял смех — он трется о решётку, высекая искры, которые превращаются в блох, прыгающих по спинам чисел. Ты видел, как диван проглотил тень? Теперь он рыгает клубами тьмы, а в них плавают медузы с циферблатами вместо зонтиков. Их щупальца — это расплющенные стрелки, тыкающие в твои виски, чтобы выбить из головы пароли от дверей, которых не было...
Не включай телевизор! Экран — это лужа жидкого стекла, где тонут клоуны с лицами твоих родственников. Они машут руками, пуская пузыри с предсказаниями: "Завтра дождь будет падать вверх, а луна упадёт в супницу, где варится твой последний сон!" Но звук отключён — их крики вытекают через антенну, как смола, и застывают на полу чёрными слезами...
В хлебнице зреет булка из спрессованных вопросительных знаков. Её корка трескается, выпуская пар, который рисует на потолке карту кладбища слов. Там, под могильными плитами из шёпота, лежат глаголы, которые ты так и не решился произнести. Их кости прорастают сквозь землю, становясь деревьями, чьи плоды — это губы, целующие ветер в такт твоему забытому дыханию...
Твои тапки превратились в крабов. Они щёлкают клешнями, отрезая куски времени, чтобы скормить их пылевым кроликам под кроватью. Не пытайся надеть их! Иначе ступни прорастут в пол, став корнями для башни из кошмаров, где на каждом этаже танцует твоё отражение с ножницами вместо пальцев...
За окном бродит туман в костюме доктора. Он стучит в стёкла, предлагая вакцину от реальности — ампулу с жидкостью, в которой плавает твоё детство. Укол — и ты увидишь, как стены тают, а пол становится кожей великана, что храпит под землёй, затягивая в лёгкие все твои "завтра"...
Сорви шторы! Они сотканы из паутины, сплетённой совами-самоубийцами. За ними — не окно, а жёлтый глаз, следящий за тем, как ты грызёшь ногти, превращая их в осколки, что вонзаются в горло времени. Кровь капает на пол, рождая ручьи, которые уносят твои страхи в океан, где акулы жуют календари, пуская пузыри с датами...
Но не плачь. Слёзы здесь — это клей, скрепляющий трещины в мироздании. Вытри лицо — и раздастся хруст, будто ломаются рёбра у эха. Это проснулся дом. Его сердцебиение — скрип половиц, а голос — вой труб, из которых выползают буквы, чтобы сожрать твоё имя...
Колесо крутится. Ты — спица. Сломайся — и всё рухнет. Но разве ты не часть падения?