Привет, Пикабу, пусть мой первый пост будет ответом, но хотелось бы поддержать автора в этой истории... Я работал в стационаре городской больницы 3 года и попутно учился в медвузе, на последних курсах и всё, что он говорит - чистая правда, не конкретно про какую-то больницу. Это повсеместно.

По воле судьбы я как раз был в отделении терапии, куда везли абсолютно всех, алкогольный делирий и не взяла психушка? - к нам. Нет места в отделении травматологии или инойной хирургии - к нам. Я видел множество беспомощных больных к которым не подходили медсестры, причем я хотел бы написать матерые, давно выгоревшие 40-60 женщины, но нет. Молодые с колледжей по 20 лет приходят с таким же отношением к бомжам, алкоголикам и прочим нелицеприятным личностям. Человек не может пить и есть? - Ну в отведенное время кормления покормят и напоят, но в отдельное время и ночью подойдут далеко не все. Че с ним возиться? Да, в определенных случаях поить больных нельзя дабы не убить почки, так как всё равно инфузии идут.

Так как я учился на врача, мне все было интересно, я и историю болезни почитаю, и оценю состояние сам, благо врачи делились опытом и позволяли наблюдать больных. Я всегда старался придать больному более менее удобное положение, отследить вовремя любое ухудшение состояния и предпринять действия по спасению, напоить, да и в конце концов дать кусок хлеба в необеденное время из своего рациона пациенту без семьи родственников и дома. На моей памяти таких сотрудников было всего пару, из них одна женщина врач, работала с огоньком, и один санитар, который так же всегда заглянет, поможет больному, подмоет, помоет и тд все аккуратно и без ненависти к больному. В конце концов мы должны оценивать пациентов независимо от их статуса, разве нет, коллеги медики?

Очень часто я наблюдал таких больных как автор, которые "никому не нужны" и их считают заведомо трупами. Да, в некоторых случаях так и есть, но далеко не всегда.

С одной стороны виноват персонал в первую очередь, с другой, даже не знаю, когда на одну медсестру 40-50 больных... За ЗП 30-50тысяч... И работу сутки через сутки и плевать, что это прямое нарушение ТКРФ. Таких больных должны класть в отделение где за ними будет ежеминутный присмотр.

Готовлю панамку, не болейте, а автору скорейшей реабилитации.

Недавно я рассказывал историю про парня, который меня спас. И если там всё звучит так, как будто по-другому и быть не могло — мы друзья, отдыхали вместе, он был рядом, когда я неудачно нырнул, и именно он первый понял, что я сломал шею и тону — то события, которые развивались дальше, полная её противоположность.

После того как стало ясно, что у нас в городе мне помочь не смогут, меня отправили на вертолёте в больницу в областной центр. Там сделали операцию и положили в реанимацию. Придя в себя, мне сказали, что всё прошло нормально. Когда я попытался что-то спросить, оказалось, что голоса нет из-за трубки в горле. Всё происходящее было дико для меня: шевелиться не могу, говорить не могу, весь утыкан медицинскими аппаратами, незнакомое место и едкий больничный запах. Но было ощущение безопасности, потому что мне казалось, что в учреждениях подобного рода всё под контролем, и работают здесь профессионалы своего дела… Но продлилось оно недолго.

С наступлением темноты медсёстры легли спать. Ну, спят и спят, думаю я. Как только у меня запищал какой-то датчик, стало тревожно. Жду, что сейчас подойдут. Не подходят. Начинаю щёлкать языком, чтобы привлечь внимание — не сработало. Немного двигались руки — стал стучать по кровати и удалось разбудить. Сначала до меня донёсся отборный мат. Потом угрозы, что свяжут руки. Так прошла первая ночь.

На второй день появилось чувство голода и жажды. Я постоянно просил пить и есть. Но мне не давали. Тем летом была аномальная жара, кондиционера там не было. И если с едой я смирился, то пить хотелось постоянно. Давали пару глотков — и всё. Почему так — никто ничего не объяснял: просто «нельзя». Я прибегал к разным хитростям: то уборщицу попрошу попоить, то людей, которые приходили к родственникам. Это хоть чуть-чуть помогало. Но потом снова требовал пить — бесполезно.

На следующую ночь смена сменилась, и была надежда, что эти работники будут лучше. Но всё то же самое: ночь, матрас, пищащие аппараты, крепкий сон и ноль внимания к пациентам. Я был один в сознании из полутора десятков человек. Поэтому своими постоянными просьбами пить я изрядно надоел, и самым лучшим решением было — когда «освободилось» дальнее место в углу — укатить меня туда. Оттуда меня не было ни слышно, ни видно. Когда я говорил, что буду жаловаться, они хладнокровно отвечали: «Научись ручку в руке держать сначала».

Такое отношение очень сильно удивляло и вызывало много вопросов: почему ко мне так относятся? За что? Ведь я навредил только себе и не сделал ничего плохого окружающим. Это не ДТП по моей вине, где бы пострадали невинные люди…

В один из дней приехала мама. Когда я ей рассказал, что здесь происходит, она просто не поверила — подумала, что у меня паника и я всё придумываю. После этого я окончательно потерял надежду на лучшее…

Прошла приблизительно неделя — и появилась она. Саша!

Девочка, которая проходила интернатуру в этой больнице. Как я понял, она оказалась у нас случайно, потому что работала в другом отделении. Но, увидев моё состояние, просто не смогла остаться в стороне — и стала работать на двух направлениях: делать основные дела и приходить ко мне. Следить за моим состоянием, брать анализы, давать какие-то препараты, снимать показания, а самое главное — давать воды и протирать от невыносимой жары.

Однажды это увидел проходящий мимо врач и спросил у неё:

— Зачем ты с ним возишься? Всё равно скоро п@мрёт!

Тогда и ей стало ясно, что здесь происходит.

Саша была только днём. Ночью происходил всё тот же бардак. На тот момент я не спал нормально уже дней восемь. Очередной мой сосед «уехал», и освободилась кровать. Я попросил свою спасительницу остаться на ночь и покараулить меня — она согласилась и просидела рядом, не смыкая глаз. А я наконец-то нормально поспал.

На следующий день она спросила номер родных и позвонила им, рассказав, что здесь происходит и к чему может привести, если они не найдут способ перевести меня в другое место. На тот момент во мне из моих 60 килограммов осталось только 35.

Я считаю, что именно этот звонок определил мою судьбу. Примерно через пять дней меня перевезли в другую больницу, благодаря чему я остался жив. Потому что, как выяснилось позже, операция была сделана неправильно, и при всём желании в предыдущем месте исход был бы один…

Я так и не успел поблагодарить Александру. Единственное, что у меня осталось от неё, — это маленькая икона, которую она положила мне под подушку.

И сейчас хочу проверить силу социальных сетей: отыскать и поблагодарить Сашу — как минимум по телефону, а как максимум — вживую.

Вот какая есть информация: всё, что я сейчас рассказал, происходило в июле 2019 года в г. Кургане, во второй городской больнице. Лица Саши я совсем не помню, но знаю, что она была небольшого, хрупкого телосложения. Возраст был около 20–23 лет. У неё был молодой человек, и была она местная, из Кургана. Обучение проходила, скорее всего, там же.

Саша, я ищу тебя — героев нужно знать в лицо!