Ответ на пост «Проблема»
Аромат козла
Анна не жила — она вдыхала.
Её мир был обонятельной симфонией, где каждый запах имел имя, память и личную драму. Сухая осенняя трава, сорвавшаяся с чердака в козью пасть, пахла ветром и беспечностью. Сарай — местом, где время остановилось в полумраке и плесени. Но ничто — ничто — не могло сравниться с гоном.
Козёл Аркадий, имя говорящее, не знал границ ни в своей похоти, ни в аромате. Когда наступал его час — часы, дни, недели — он истекал мускусом, будто всё внутри него стремилось выйти наружу через поры шерсти, меж копыт и с недовольным "бе-е". Его запах был не просто резким — он был навязчиво интимным. Он окутывал пространство, как густой парник: сырость, тлен, ферментированное безумие.
Кошки, чуткие создания, почему-то нашли в Аркадии покой. На его широкой спине они грелись, урчали, спали. И всё бы ничего, но когда Аркадий вставал, резким движением, кошки — срывались, как перезрелые плоды. С глухим "бух" и оскорблённым "мяу". А после — этот запах. Кошачьи тела впитывали его, словно вата с уксусом. Вся сарайная популяция стала переносчиком гона.
Анна знала каждого по запаху. Васька пах карамельной пылью. Мурка — прелыми яблоками. Но теперь они пахли Аркадием. Все. И Аркадий же, по странному наитию, вылизывал их после сна — медленно, обстоятельно, оставляя на их меху влагу, пар и безнадёжность. Мокрые кошки возвращались в дом, источая сырость, тревогу и козлиный след.
— Всё переплелось, — шептала Анна, сидя у печи. — Гон, кошки, мыши… Я больше различаю запах козла, чем собственной души.
Но убрать кошек она не могла. Они были её гвардией. Они стерегли зерно, сон, рассудок. Только они знали, где прячется мышь, и когда под утро на кухне появляется запах страха.
Анна вздохнула. Из окна тянуло свежестью. Но и она, свежесть, несла в себе едва уловимую ноту — как бы это назвать? — «козлопослевкусия».
