Doddy

- Wi-Fi модуль в режиме мониторинга? Ты встроил в него чип ESP32? – Миллер, несомненно разговаривал с учеником, но поскольку он не отрывал взгляда от клавиатуры, казалось, что беседа ведется непосредственно с кибер-шмелем.

- Аналог. ПО для перехвата и анализа трафика я немного допилил. Взял наработки от Wireshark, но для прошивки использовал облегчённую библиотеку на C — всё на голом сокете. Сейчас смотрите, самое интересное – стыковка!

Тем временем KBB подполз к USB-порту ноутбука, развернулся задом и засунул внутрь разъема жало.

- О! Вижу поток данных! – подросток радостно пялился в экран смартфона, а студенты повставали с мест, заглядывая к нему в мониторчик, - Контактный модуль симулировал соединение.

- Каких еще данных? - в голосе преподавателя послышался всхлип.

- О! Искусственный интеллект на смартфоне сам определяет приоритеты в зависимости от обнаруженного. В данном случае вам ничего не грозит, вы же учитель.

- И что, что учитель?! Что он делает? – непонятно, чего в голосе учителя было больше, испуга или возмущения.

Шмидт пожал плечами и криво усмехнулся.

- ИИ анализирует поток пакетов. Первым приоритетом у него стоит поиск признаков аутентификации криптокошельков. Но откуда у вас крипта?!

- Что? – Миллер выпучил глаза, моментально вынул шнур из розетки, а затем принялся судорожно тыкать в кнопку выключения ноутбука.

В наступившей тишине раздался взрыв хохота. Шмидт улыбнулся шире — наконец-то его заметили.

- Жена сказала, что вы должны оценить эпистолярный жанр.

Роман завис с пакетом в руке.

- Так вы все-таки признались?!

- Слишком много совпадений. А моя Надя – умная женщина.

- Вы читали? – Роман вынул из пакета конверт, попутно отметив дороговизну коньячной бутылки.

- Нет, то уже ваши дела! Теперь я за вами понаблюдаю.

- Хотите, чтобы я прочел сейчас?

- Было бы любопытно, но мне еще забирать платье.

- Выход в свет? Ого! Похоже, я и вправду немножко гений, - Роман покачал конвертом в воздухе и, заметив, что клиент взялся за ручку, продолжил, - То есть, не прощаемся?

- Зависит от того, что в письме. Пока!

Толпа, собравшаяся под одной из высоток, на какое-то время заставила Романа отвлечься от мыслей о клиенте и его жене. Группы людей в офисном районе – не редкость, но эти были слишком разношерстны и отчего-то дружно смотрели вверх. Четыре студента прошествовали мимо, держа за углы покрывало и присоединились к толпе. Какой-то балаган!

Роман пригнулся к торпеде и, вывернув голову, попытался обнаружить объект внимания массовки, но не сумел и вернулся к письму.

Матвей Денисов обратился с проблемой семь месяцев назад. Сам он это назвал «моя жена – чрезмерный интроверт», но Роман после подробных расспросов мог бы предположить что угодно, начиная от комплекса психологических защит, до агорафобии, избегающего расстройства личности, социальной тревожности или даже социофобии, а, возможно, даже имел место аутичный спектр и маскированная депрессия.

Супруга Матвея месяцами не выходила из дома. Беговая дорожка, велотренажер, интернет и книги-книги-книги. Романы она глотала пачками, знала все про взаимоотношения, но необходимости коммуницировать с кем-либо, кроме мужа абсолютно не видела.

Конечно же, от предложения встретиться с психологом она наотрез отказалась. И этот отказ был не упрямством. Он мог быть отражением страха, недоверия к посторонним, усталости от мира и чем угодно еще. Матвей Александрович, сперва согласившийся попробовать себя в роли посредника, доносящего элементы терапии, быстро понял, что эта задача выше его, как он выразился, «скилов». Это не значило, что помощь невозможна — только что прямой подход не сработает.

И тогда Роман выбрал роман. В буквальном смысле. Он решил, что к человеку, отгородившемуся от мира, можно постучать не кулаком, а письмом в бутылке. И написал художественное произведение о женщине-интроверте, куда внедрил все описанные Матвеем симптомы. И издал этот роман в единственном экземпляре, что обошлось клиенту в немаленькую сумму.

Это была не «сказкотерапия», а что-то намного более серьезное. Креативный, эмпатический подход, исполненный с уважением и без насмешек. Для любительницы книг такой «личный роман» вполне мог стать зеркалом и катализатором внутреннего диалога.

Среди плюсов было ненасильственное вмешательство. Клиентка была свободна прочесть книгу или отбросить в любой момент. В процесс включалась метафорическая защита. Через вымышленных героев можно было безопасно говорить о болезненном, что по задумке Романа должно было стать стимулом к самоанализу и вызвать внутреннюю рефлексию.

Среди минусов – отсутствие контроля, опасность отвержения в случае параноидальных наклонностей клиентки. Если бы она почувствала, что за ней «шпионят» или её «разоблачили», это могло вызвать оборонительную реакцию и агрессивное отторжение.

И, наконец, психологическая нагрузка. Чтение о себе могло стать крайне болезненным опытом, особенно без поддержки профессионала.

Роман закрыл глаза, а затем распечатал письмо.

«Я не сразу поняла, что читаю про себя. Сперва думала — странное совпадение. Потом — глупая провокация. А потом... стало страшно. Потому что у героини были те же слова, что я когда-то шептала себе. И те же паузы между мыслями. Это пугало. Но и странно притягивало. Как будто кто-то впервые подошёл ближе, чем я разрешала.

Я читала ваш роман трижды. Первый раз — настороженно, почти враждебно. Второй — как исследователь. А на третий — я плакала. Долго. Не от того, что узнала себя. От того, что кто-то вообще попытался понять — не для галочки, не для диагноза, не для спасения. А потому что ему было не всё равно».

Роман вдруг понял, что не дышит. Он наполнил грудь воздухом и длинно выдохнул. Похоже, сработало. Письмо и в куда большей степени поход в ресторан были явными признаками начала трансформации.

«Каждый абзац книги был как тихий удар по стеклу, за которым я пряталась. Не громкий, не агрессивный. Просто повторяющийся. Я вдруг поняла, что если ничего не сделать — я так и останусь внутри. А мне стало интересно — что будет, если выйти?

Через ваш текст я впервые увидела, что моя тишина не делает меня пустой. Что мой страх — не слабость. Что моё избегание — не приговор. Это прозвучало как прощение. Как разрешение быть».

Звонкий щелчок по крыше автомобиля заставил Романа прервать размышления и обратить внимание на окружающий мир. Через мгновение по лобовому стеклу вниз скатился квадратный бумажный пакет и застрял между дворниками.

- Что за черт? – только и успел сказать Роман, как вдруг понял, что к его авто несется толпа зевак, до этого пялящихся в небеса. – Да что происходит?

Пока психолог открывал дверь, победитель гонки со всего размаха врезался в капот, похоже, пресильно стукнувшись коленом. Но это не помешало ему схватить конверт и заорать: «Мое-е-её!»

- И что это? – озадачено промолвил Роман, поднимая воротник и встряхиваясь от холода.

Ликующая толпа окружила автомобиль.

- Вы что? – молодой человек явно пребывал в экзальтации, - Это же «Черный альбом» Принца, тестовый пресс, 1987 года!

Тут Роман сообразил, что в руках у юноши обычная пластинка.

- Эммм, и что он делает на моем авто?

- Боже, как вы сюда вообще попали? – молодой человек поводил пальцем по задней обложке, поцеловал винил в отверстие, поднял ее над головой и снова посмотрел на небо.

Роман автоматически повторил это движение. Кажется, собирался снег.

- Это же дом Саши Хаммера, - наконец парень снизошел до ответа, - вон его лофт на 27 этаже.

Роман пожал плечами и поднял брови в недоумении, но юноша решил, что и так был слишком вежлив, прошептал «ну и лох» и пошагал в сторону метро, потрясая над головой трофеем.

Вернувшись в салон, Роман добавил мощности печке и снова развернул лист.

«Но настоящее потрясение пришло позже. В сцене, где героиня выходит за хлебом, хотя могла бы не выходить. Потому что ей вдруг стало важно, чтобы булочник её заметил. Не влюбился. Не понял. Просто — увидел. Живую. Настоящую.

Когда Матвей предложил выбрать платье, я не сказала «нет». Я спросила: «Ты уверен?» И он ответил — «Я уверен в тебе».

Я не поверила ему — но мне понравилось, как это звучит. Это был не вечерний выход. Это было свидание с собой. С той, что ещё может.

Спасибо, Роман. Вы не спасали меня. Вы не лечили. Но вы позволили мне вспомнить, что я — человек, а не диагноз. Что я имею право на шаг. И этот шаг — уже жизнь».

Роман откинулся в кресле и на полминуты смежил веки. Гул толпы, проходящей мимо авто, мешал насладиться моментом. Психолог взял в руки смартфон и полез в гугл.

Сашей Хаммером звали некоего молодежного поп-идола, ставшего миллионером на тик-ток роликах. Поясняла сеть и причину этой веселой суеты под его домом. Много лет Хаммер собирал уникальные вещи, выкупал на аукционах все, что, по его мнению могло вырасти в цене.

Полтора месяца назад герой гламура узнал о смертельной болезни, но и из этого решил устроить шоу. Каждый день в произвольное время он публиковал пост, в котором сообщал, что именно из коллекции сегодня полетит с балкона вниз. Через десять минут под его окнами собиралась толпа, а через полчаса вещь оказывалась на асфальте. Или на личном авто какого-нибудь психолога.

Хорошо, что то не золотой шлем царя Зардана Безмолвного, подумал Роман, а то бы и крышу пробил. Впрочем, тогда он бы автоматически стал победителем розыгрыша.

Задняя дверка открылась и в салон просунулась чья-то лохматая голова.

- Шеф, свободен?

- Да. Но задние места для клиентов. Для пассажиров – передние.

- Не понял.

- Это психо-такси, - Роман ткнул в лого на торпеде.

- Ух ты, йоп! – восхитилась голова, - тогда я - на заднее.

- Что ж! Расценки – в кармашке. Как вас звать?

- Саша. Саша Хаммер.

Тот бросил короткий взгляд на волдыри и хрипло выплюнул:

— Эмоции.

Позже Ран узнал: на Поверхности плоть демонов ежесекундно отмирает. Это делает демонов жуткими — струпья, гниющая кожа, трещины, вывернутые мышцы – никто из людей не считал это зрелище приятным. Но зато посланники Преисподней переставали чувствовать боль. Мертвое не болит.

Однако любые светлые чувства — радость, надежда, любовь — восстанавливали плоть. А вместе с жизнью возвращалась и чувствительность. Словно мгновенно отошедшие от наркоза нервы тут же обжигались светом. Мгновение смеха обернулось для Рана неделей страданий. По сути, его до костей ошпарило радостью.

Очень скоро демон понял своих собратьев. Тех, кто научился избегать улыбок, доброты, надежды. Они просто боялись пытки, которую приносят позитивные эмоции. Он и сам поклялся: больше — никогда.

Во второй раз Поверхность закинула его в спальню к морщинистой старухе, лежавшей в огромном памперсе посреди широкой кровати со скомканным покрывалом. От простыней тянуло мочой и беспомощностью.

Ран брезгливо скривил нос, выдохнул пепел… и вздрогнул от ясного взгляда распахнувшихся глаз.

— Здравствуй, Мертвец, — сказала она.

— Я не мертвец, — пророкотал он в ответ, заставляя себя злиться.

— Конечно, мертвец, — старуха улыбнулась беззубым ртом. — Жить — это значит чувствовать.